Мы хотели бы обратиться к вам с небольшой просьбой. Эта история стала возможной благодаря поддержке наших читателей. Даже небольшое ежемесячное пожертвование существенно помогает редакции в создании важных материалов, которые могут быть полезны людям.
Здесь всё решают санитары — бывшие зэки или военные. Зачем пациентов психбольниц лишили защиты от произвола персонала?
20-летний Данил С. (имя изменено по его желанию) оказался в глубокой депрессии, после того как в его жизни произошла череда тяжелых событий, и в результате был помещен в психиатрическую больницу.
Студент пытался справиться с ужасами, которые происходили в его сознании, но оказался бессилен. В темные моменты он даже задумывался о том, чтобы покончить с собой. Данил написал завещание и несколько сообщений друзьям с предупреждением о своих намерениях. Однако его друзья, не теряя времени, вызвали скорую помощь. Когда Данил открывал дверь медикам — здоровым мужчинам в синей форме, они заставили его вновь поверить, что в его жизни еще есть шанс на перемены, и они обязательно помогут ему.
Но действительно ли психиатры могут помочь человеку, который оказался на краю пропасти? Что способна предложить отечественная психиатрия тем, кому повезло оказаться в подобной сложной ситуации? Напомним, что 20 июля депутаты Государственной думы России приняли поправки к закону о психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании. С принятием этих поправок государство больше не обязано создавать независимые службы, которые защищали бы права пациентов в психоневрологических интернатах. Это фактически оставляет пациентов этих учреждений без защиты, так как их мнение игнорируется. Но лучше ознакомиться с материалом подробнее.
Далее следует рассказ Данила от первого лица.
Здравствуй, дурдом
Когда меня только привезли сюда, сразу отправили на осмотр к врачу — молодой девушке, ей было около 25 лет. В её взгляде читалось сожаление о выборе профессии, может, она не раз задумалась о том, чтобы сменить род деятельности.
Я начал придумывать какую-то чепуху, пытаясь убедить себя, что всё это лишь шутка. Думая, что мои друзья не понимают юмора, я все еще надеялся, что вскоре меня выпустят отсюда. Как naive
Врач даже не взглянула в мои глаза. Выглядит так, будто до этого ей приходилось сталкиваться с довольно тяжелыми случаями. Например, только что пришел подросток с многочисленными резаными ранами на руке, которому не повезло с игрой со шпицем. После него была девочка с тонкой душевной организацией, которая приняла тридцать таблеток вместо одной — просто перепутала дозировку.
Затем меня отправили в процедурный кабинет, где измерили давление и выдали местную униформу: пижаму в виде рубашки, мягкие штаны и майку. На тот момент дороги назад у меня не было, так как врачи уже вошли в мою квартиру. Но понимание того, что ближайшие недели мне придется проводить с людьми, которых принято называть дураками (они сами так себя называют, я тоже был не исключением), пришло лишь сейчас.
Из помещения выводят бабушку в ярко-желтой робе, она совершенно не понимает, где находится. Стеклянный взгляд старушки перемещается от санитаров ко мне. Она продолжает кокетливо поправлять свои редкие седые волосы. Таких, как она, здесь много.
— З*****я, устал эту бздунью мыть, — кричит лысый санитар, толкая пожилую женщину. — Иди давай! — обращается он к ней.
— Гы-гы, — смеется медсестра. — Бздунья… — Затем она поворачивается ко мне. — Ну и чего ты натворил? А я всё знаю о том, что ты сделал. Всё отсюда слышала, — с иронией указывает она своими малопонятными фразами.
Однако ко мне сразу складывается куда более уважительное отношение, чем к этой бедной бабушке. Я способен одеть штаны и осознаю свою ситуацию. Со мной происходило скучно. Санитар проводил меня в отделение, и так началась моя новая жизнь, которая должна была длиться бесконечно долго — две недели.
В итоге, я провел свои дни в четвертом, приемном отделении. Местные долгожители говорили, что меня должны были перевести в профильное отделение, но этого не случилось. Многих буквально выписывали прямо отсюда.
Сначала было ужасно
Евгения, медсестра, 40 лет, работает в психоневрологическом интернате 4 года
— Я устроилась на работу в психоневрологический интернат в первую очередь потому, что мне нужны были деньги. Здесь платят больше, чем в обычной больнице. А мне необходимо содержать дочь, которая растёт без отца.
В настоящее время моя зарплата составляет 65 тысяч рублей. Однако в прошлом месяце оклад был убран, и теперь я не знаю, какая будет итоговая сумма. Возможно, немного меньше.
Работаю я сутки через три — это неизменный график. В нашем учреждении серьезная нехватка персонала: на 60 пациентов может приходиться всего одна медсестра и две санитарки. По нормам же должно быть не менее одной медсестры на 20 человек и одной санитарки на 15 человек.
Сейчас я работаю в отделении милосердия, а до этого — в обычном. В отделении милосердия находятся в основном люди, которые не могут передвигаться самостоятельно. Это либо лежачие, либо те, кто перемещаются в креслах-каталках. Пациентов нужно кормить, менять памперсы, делать постель, выдавать лекарства. Поэтому, за целый день не получается даже сесть.
Помимо обычных обязанностей, я заполняю журналы, что требует значительного количества бумажной работы, помимо выполнения всех назначений врача.
Первые дни в интернате
Первое впечатление от работы было просто ужасным. Больные вызывали у меня чувство отвращения. Мне казалось, что среди них множество алкоголиков, которые сами довели себя до такого состояния.
Персонал вел себя с проживающими крайне грубо. Они обращались с ними так, как будто те не были полноценными людьми, как будто у них не было чувств и достоинства, ведь они больны.
Большинство сотрудников здесь проработали десятилетиями, по 20-25 лет. В них словно что-то умерло. Выглядели они крайне уставшими и безразличными.
Наиболее аппетитные продукты из передач, которые приносили родственники проживающим, такие как колбасные нарезки, они могли забирать для себя.
Проживающие, в свою очередь, выполняли трудовую терапию — мыли полы, наводили порядок в комнатах. Однажды я видела мужчину, который убирал целый этаж. А потом, когда он просто попросил у медсестры чашку чая, это ее ужасно разозлило. Она накричала на него: «Вечно вам чего-то надо, чего-то просите! Просто так уже и поработать нельзя?»
Ночами я плакала. У меня оставалось ощущение, что попала в какое-то ужасное и недостойное меня место.
Можно ли самому не сойти с ума, постоянно сталкиваясь с психическими расстройствами?
Да, это возможно, но требует очень крепких нервов. Многие врачи идут в психиатрию, чтобы разобраться со своими проблемами, которые могут только усугубиться.
Люди часто думают, что придя в психиатрию, они узнают всё о терапии и лекарствах, и поймут, как поправить своё здоровье. Но это не всегда так. Напротив, можно даже столкнуться с выгоранием или нервным срывом. Я считаю, что в этой сфере лучше работать тем, у кого психическое здоровье стабильно.
Психиатр может оказать помощь пациенту двумя основными способами: назначать лекарственные препараты либо проводить психотерапию. Эти методы могут комбинироваться или использоваться по отдельности. Некоторые специалисты отдают предпочтение медикаментозному лечению, в то время как другие больше доверяют психотерапии.
Валерий Шорин в своей практике акцентирует внимание на индивидуальной и групповой психотерапии, включая гипноз. Несомненно, гипноз — это противоречивый метод, поворачивающий к множеству вопросов, но большинство современных психиатров согласны с тем, что он эффективен в лечении психических расстройств.
Однажды меня попросили осмотреть пациента, который не мог ходить. У него не было никаких повреждений позвоночника — ноги отказали из-за стресса. В день его свадьбы произошло ужасное ДТП: бензовоз сбил несколько автомобилей, в которых ехали его невеста и родственники. В результате все погибли. Водитель бензовоза, осознав, что натворил, повесился на веревке от своей машины. Наш пациент, пришедший на место аварии и увидев все это, был в таком состоянии шока, что его ноги перестали функционировать.
В течение десяти лет он не мог передвигаться самостоятельно — ему приходилось передвигаться на инвалидной коляске. Его долго лечили таблетками, но результат был нулевым — и я предложил попробовать гипноз. Его перенесли с инвалидного кресла на кушетку, а после сеанса он стал снова ходить, хотя и с поддержкой, поскольку его мышцы были атрофированы из-за бездействия.
Нельзя загипнотизировать человека против его воли — это миф, не имеющий под собой оснований. К тому же, существует cыцганский гипноз, который подавляет волю. Однако врач всегда получает согласие пациента на сеанс гипноза, и его состояние может контролировать близкий человек.
Как понять, что вы сходите с ума?
Если вы задаетесь таким вопросом, скорее всего, с вами всё в порядке. В психиатрии существует термин анозогнозия, который описывает состояние, при котором больной не осознает, что с ним что-то не так. Чаще всего на проблему обращают внимание родные.
Если человек неожиданно стал более вспыльчивым и раздражительным, страдает от бессонницы, или кажется «совершенно другим» — это повод задуматься и обратиться к психиатру. У нас в стране, однако, люди обычно обращаются к терапевту или неврологу, а в крайнем случае — к психологу. К психиатрам пациенты приходят чаще всего тогда, когда игнорировать проблему невозможно, — утверждает врач.
Врач-психиатр способен оказать помощь в преодолении множества тяжелых состояний, а также облегчить страдания людей с хроническими заболеваниями, даже такими как шизофрения. Но возможно ли избавить человека от психического расстройства раз и навсегда?
Обещать полное выздоровление было бы крайне опрометчиво. Мы, психиатры, способны обеспечить ремиссию. Возможно, она будет долгой, даже на всю жизнь, или же продлится всего год. Всё зависит как от самой болезни, так и от внешних обстоятельств.
Серьезный стресс может стать триггером и привести к новому обострению, после чего потребуется очередной курс лечения. Но то, что мы не можем полностью избавить человека от болезни, не является основанием отказываться от помощи психиатра.
Палата № 6 была самой цивильной
Оксана несколько раз находилась в стационаре. Один из ее опытов, по аналогии с чеховскими мотивами, привел ее в палату № 6. По её воспоминаниям, пациенты там выглядели вполне достойно, и лечиться ей было даже спокойнее, чем в других местах. Однако информация о повседневных условиях оставляла желать лучшего.
— Душевая комната была отвратительной. Она, как и туалеты, были общими, и разделительных стенок там не было. Если тебе нужно было в туалет, то всегда находился кто-то, кто курил. Что касается процесса лечения, то врач, по сути, навещал меня раз в три дня. И все это происходило на глазах остальных. Это была двухминутная «проверка» с вопросом: «Ты норм?» Если ты отвечал «нет», то в документации фиксировалось, что твоё состояние не улучшилось, а если «норм», то есть вероятность, что тебя отпустят быстрее. По каким критериям врачи определяют, нормальный ты или нет, неясно, — делится Оксана.
День в психбольнице напоминает обыденный медицинский день: с 8 до 9 утра был завтрак. Если человек проспал, никто его будить не станет. Принимать лекарства, как утверждает Оксана, заставляли всех.
— В душ можно было сходить лишь до 11 утра, если не успела — жди до следующего дня. В выходные дни, кстати, душ не работал. В 12:00 начинались посещения. Это было приятным моментом за день, так как можно было пообщаться с друзьями. Однако, когда вводили карантин (а он вводился на полгода) из-за различных простудных болезней, никто не мог посетить или покинуть палату. Иногда приходили психологи для проведения арт-терапии, задавались упражнения, связанные с рисованием или лепкой. Обход врача проходил до 12:00, затем был обед. С часа до четырех был отбой, нам запрещалось находиться в коридоре. Затем ужин, вечерняя раздача таблеток в 8 и снова отбой. И так каждый б***ий день, — рассказывает нижегородка.
Санитарки подарили мне сигареты
Один из дней рождения Оксаны пришёлся на период её пребывания в психбольнице. Как и любой подросток, она мечтала провести этот день с друзьями и близкими, но, увы, её компанию составили лишь санитарки и другие пациенты. Чтобы девушка могла хотя бы получить поздравления, её родственники передали ей телефон. Мама обещала поздравить дочь с праздником, но на следующий день, избавившись от неё, улетела на отдых в Турцию с новым мужчиной.
— Это было даже смешно. Моя мама не отвечала на телефонный звонок в день моего рождения больше двух дней. Я сразу поняла, что она свалила за границу, как и планировала, но мысли подтвердились, когда она начала выкладывать фотки из Турции. Конечно, она потом поздравила меня, но объяснить, почему просто сбежала отдыхать, так и не смогла. Ответила, что не хочет это обсуждать со мной.
Что касается самого праздника, то он почти не отличался от обычного больничного дня, за исключением нескольких моментов.
— Я отпраздновала свой день рождения довольно забавно. Один из друзей принес мне пиццу. И ещё я очень хотела гелиевый шарик, и он тоже появился. Я попросила друга купить мне разливной сидр. А санитарки подарили мне сигареты, целых четыре пачки. Это было греющим моментом. В тот вечер мы сидели с одной из местных девчонок, пили сидр и смеялись, — с улыбкой вспоминает Оксана.
Прошло 2 года: Никогда не испытывала столько унижения, как в тот период
– Ирония судьбы, — улыбается наша героиня, – я так стремилась к высокому социальному статусу и финансовой независимости, а в итоге оказалась изолированной от общества без возможности зарабатывать. Устроиться по специальности невозможно – накладываются ограничения. Лишь однажды я смогла попробовать устроиться на работу, но быстро поняла, что лучше уйти. На одном собеседовании мне заявили, что есть только мужская раздевалка, и мне придётся переодеваться там.
Люди с психическими расстройствами часто становятся жертвами дискриминации. Именно поэтому многие откладывают обращение за помощью. Последствия могут быть самыми страшными — как убийства, так и самоубийства. Поэтому для общества крайне важно не осуждать таких людей, а поддерживать их — в интересах общей безопасности. Никогда не испытывала столько унижения, как в тот период. Ты всю жизнь к чему-то стремился, старался быть достойным гражданином и не совершал ничего плохого, а внезапно стал никем. Тебе нужно убирать туалеты и подбирать окурки, причём с условием, что переодеваться придётся в одной комнате с мужчинами. После всего этого у меня возникла новая проблема: перед каждым собеседованием накрывали панические атаки. Так я провела почти три года наедине с мыслями о болезни. Мне было непривычно финансово зависеть от близких, и я тяжело это переживала. А если они от меня отвернутся, что я буду делать, как буду жить? Такие мысли ненароком приводили в ужас. Я страдала от одиночества. Раз в месяц меня вызывали на общественные работы (по закону, безработные, получающие пособие от государства, обязаны участвовать в них. – Ред.). Вот это было настоящее событие! Там могла просто пообщаться с людьми, находиться среди них. Часто психоз бывает единожды в жизни. Как в случае с другими психическими расстройствами, человек может спокойно вернуться к обычной жизни. Но при этом возникают множество трудностей. Во-первых, это непринятие со стороны общества. Во-вторых, множество социальных ограничений, связанных с работой, вождением автомобиля и даже с личной жизнью. В-третьих, людям сложно справляться с побочными эффектами от лекарств и ещё сложнее принимать новую для них реальность. — Представьте, что вы проводите свою привычную жизнь. Ходите на работу, общаетесь с друзьями. А вдруг вам сообщают, что этого не было — это лишь бред. А теперь тебе нужно пить таблетки, — объясняет руководитель проекта “Клубный дом” Ольга Рыбчинская. Вместе с коллегами она помогает людям с психическими заболеваниями вернуться к жизни и вновь стать частью общества. – Это настоящий шок. Справиться с этим самостоятельно невозможно. Нужна поддержка психологов, близких, социальных работников. У нас в стране пока нет этой системной помощи.
Прошло 3 года: В “Клубном доме” я напитываюсь силой
– Полгода назад я начала искать помощь в интернете и узнала о Клубном доме. Сюда можно приходить каждый день и заниматься различными творческими видами деятельности, такими как графический дизайн, шитьё, фотография, изучение иностранных языков и даже кулинария. Я стала приходить дважды в неделю на лекции по психологии. И впервые за долгое время почувствовала, что меня принимают. Здесь мне не нужно оправдываться, скрывать что-то или доказывать, что мой интеллект в порядке. Для меня это огромная поддержка. Здесь я черпаю жизненные силы, депрессивное состояние уходит, меня наполняет оптимизм, появляется желание творить и действовать. Я наконец начала мириться со своей болезнью и приняла её. Да, я всё еще принимаю таблетки, но теперь мне не стыдно за это.
В Клубном доме Ольга нашла веру в себя. Для неё было крайне необходимо получить достойную работу, чтобы обеспечить себя и свою семью, и стать полезной обществу. Среди участников Клубного дома есть много интересных собеседников: начитанные, глубокие, с высшим образованием. Я с восхищением наблюдаю за ними и черпаю вдохновение. Многим из них гораздо труднее — их отвернули родные, болезнь протекает тяжело, трудно переносить побочные эффекты от лекарств, но они находят в себе силы снова устроиться на работу, создавать семью. После общения с участниками Клубного дома у меня исчез страх одиночества. Теперь я знаю, что у меня есть куда пойти, и здесь могут предоставить юридическую консультацию, что придаёт уверенности. У меня стали появляться робкие мысли о будущем: а может, мне тоже удастся начать новую жизнь? Это очень важный проект. Если бы я узнала о его существовании раньше, вероятно, уже бы работала и вела жизнь, как все остальные, сотрудничая с обществом. Надеюсь, что так и будет в будущем.
